Уважаеммые коллеги, давайте обсудим прочитанное.
Метапредмет "ПРОБЛЕМА"
Громыко Ю.В.

Ч а с т ь I. Технология проблематизации
§ 1. Для чего предназначен метапредмет “Проблема”
Дорогие читатели! На протяжении своей жизни вы часто сталкивались с употреблением слова проблема. Обычно под ним понималась трудная головоломная задача, для которой не так просто найти решение, либо какое-то внезапно возникшее затруднение. Например, вы забыли сменную обувь, а учитель вас спрашивает: “Какая проблема?” В данном учебнике мы будем использовать термин “проблема” совершенно в другом смысле, незнакомом и непривычном для вас.
Во-первых, мы будем различать понятия проблемная ситуация и проблема. Под про-блемной ситуацией мы будем понимать конкретный способ действия, взаимодействия и дея-тельности людей, который приводит к появлению проблемы. Этот способ действия связан с предъявлением людьми друг другу разных взаимоотрицающих точек зрения на один и тот же предмет. Конечно же, для того, чтобы утверждать, что точки зрения взаимоотрицают друг друга и что предмет этих точек зрения един, нужно провести специальный анализ-расследование — так называемую разведку, убедиться, что это действительно так. Здесь у нас впервые появились очень важные слова: разведка, расследование. Дорогие читатели, вместе с вами мы будем осуществлять разведку и расследование, т. е. ту деятельность, которая характерна для разведчика и следователя. И это действительно так — для постановки проблемы во многом необходима деятельность разведчика и следователя. Но предметом нашей работы будет не поиск злодеев, а прежде всего поиск смысла ситуации, с которой мы сталкиваемся.
В данном контексте под словом смысл подразумевается результат понимания.
Дальше слова Разведчик и Следователь мы будем употреблять в тексте с большой бук-вы, поскольку для нас это не служащие, выполняющие задания начальников, но Абсолютные персонажи.
Слова Абсолютный персонаж означают следующее: для Разведчика и Следователя нет той инстанции, перед которой они отчитываются. Они отчитываются перед самими собой, перед совестью и перед Богом. (Впрочем, если последнее для вас, читатели, важно. Если нет — достаточно самого себя и совести.)
С этой точки зрения основная особенность Разведчика и Следователя состоит в том, что они никому не верят на слово и вынуждены, обязаны все перепроверять. Для Разведчика и Следователя не существует анонимного утверждения (когда неизвестно, кто автор утвер-ждения) типа: “Всем известно, что Волга впадает в Каспийское море” или “Всем известно, что 2 х 2 = 4”. Для Разведчика и Следователя у всякого высказывания или утверждения есть автор в Истории. Мы просто можем не знать этих конкретных людей. Но это тоже можно разведать и расследовать.
Таким образом, для Разведчика и Следователя существует только знание, по отношению к которому они применяют процедуры проверки и фактически переоткрытия знания. Это не означает, что они напоминают упрямца Фому из стихотворения:
На улице слякоть, и дождик, и град.
“Наденьте калоши!” — ему говорят.
“Неправда, — Фома говорит. — Это ложь”.
И прямо по лужам идет без калош.
Разведчик и Следователь выслушивают всех и понимают, что говорит каждый из оче-видцев (свидетелей) и участников ситуации.
Очевидец — тот, кто непосредственно видел, что происходило в ситуации; участник — тот, кто участвовал, действовал в ситуации.
Но, что еще более важно, Разведчик и Следователь пытаются нарисовать устройство си-туации, чтобы ответить на вопрос: что в самой организации ситуации вынудило разных ее чле-нов поступать так, а не иначе?
Под ситуацией в данном контексте мы понимаем такое внезапно возникшее взаимодей-ствие ее участников, которое явилось для них полной неожиданностью, ими специально не за-мысливалось и не планировалось.
Ситуация может быть локальной (как, например, столкновение во дворе с соседскими ребятами) и глобальной — например, открытие Колумбом Нового Света, хотя он в соответ-ствии со сведениями, распространяемыми венецианцами, готовился отыскать новый путь в Индию.
Итак, основная задача Разведчика и Следователя состоит в том, чтобы, выслушивая мне-ния разных очевидцев, выстраивать собственную точку зрения. Правда, это не означает, что какая-то пустая убежденность и уверенность в своей правоте могут помочь. Отнюдь нет. Если нарушены правила разведки и правила следствия, то сколько бы вы ни были убеждены в соб-ственном решении, результат ваших действий независимо от вашего мнения закончится прова-лом. Вы не разведаете замыслов действующей стороны и не расследуете того, что же, собствен-но, произошло. Таким образом, деятельность разведки и расследования — это объективная опе-рация, которая не совпадает с мыслями и мнениями людей, осуществляющими процесс самой разведки.
Говоря о Разведчике и Следователе, мы отнюдь не хотим постараться незаметным обра-зом сформировать враждебное отношение ко всему окружающему. Ведь действительно все время приходится разведывать коварные планы и замыслы противника, искать тех, кто совер-шил преступление. И если мы погружаем, вводим вас исключительно в деятельность Разведчи-ка и Следователя, в мир профессий, для которых существуют враги с их коварными замыслами, не отобьем ли мы у вас способность непосредственно, по-детски радоваться миру? Нам кажется, что нет. Все дело в том, что в этой книге мы собираемся учить вас труду Мышления и Познания. А труд мыслителя не менее тяжел, чем труд живописца, молотобойца, музыканта, поэта или воина. Для этого труда требуются определенное умение и тренировка этих умений.
Одна из важнейших предпосылок труда мышления состоит в умении вырабатывать не-зависимые суждения, формировать собственную точку зрения. В том случае, когда вы просто повторяете мнение, которое услышали по телевизору или по радио, прочитали в газете или усвоили в разговоре с уважаемым вами человеком, мышление вам не нужно, вам нужна память. А вот если вы поставили перед собой задачу, выслушав целый спектр мнений, попытаться выработать собственное суждение, вы попадаете в предмыслительную ситуацию, то есть такую ситуацию, где вам, может быть, потребуется мышление.
Как вы, наверное, догадываетесь, в условиях плюрализма мнений, которые обрушиваются на вас потоком из различных средств массовой информации, не уметь вырабатывать и затем отстаивать свою точку зрения небезопасно. Вы либо часто будете попадать впросак, двигаясь по воле волн бесконечного числа причудливо меняющихся мнений, либо попытаетесь замкнуться и изолироваться от конфликтов и противоречий. Но уйти от конфликта и противоречий — еще не значит разрешить его. Очень часто оказывается, что человек, бегущий от противоречия, просто несет его в себе, в своей душе и не умеет разрешать конфликты, в которые попадает. Поэтому, безусловно, выигрышней научиться вырабатывать собственную точку зрения и не бояться включаться в конфликт различных точек зрения.
Но как сделать так, чтобы появилось собственное мнение? Ведь сколько ни морщи лоб и нос, сколько ни напрягайся, просто так в голове ничего не появится. Для этого надо научиться понимать и анализировать предмет противоречий и конфликтов. Процесс понимания — не менее мистический и загадочный, чем мышление. Начиная понимать, казалось бы, чужую точку зрения, вы переходите от пассивного воспроизведения чужих взглядов к активному построению собственного представления. Так и в этом курсе вы должны научиться выделять и понимать предмет противоречий и конфликтов. Расследовать и разведывать, в чем состоит предмет противоречия и конфликта сталкивающихся в разных ситуациях людей, персонажей, позиций, свидетельствовать о противоречивости сталкивающихся сторон — вот та задача, которую мы научим вас решать.
Под проблемой мы будем понимать способ, который фиксирует проблемную ситуацию в специальных высказываниях и мыслительных конструкциях. Но мы пока ничего не сказали о том, что такое проблема, хотя и создали для этого все необходимые подготовительные условия.
Проблема — это способ обнаружения и фиксация отсутствия в мышлении мысли-тельных средств достижения поставленной цели (схема 1).
Итак, основная наша задача в этом курсе — научить вас мыслить. Мышление для нас та-кое же практическое и рискованное предприятие, как организация и осуществление похода в горы, на рыбалку или планирование продвижения в бизнесе.
Что значит мыслить? Уметь, быть способным организовывать и осуществлять, строить мышление. Для того чтобы сформировать такое умение, необходимо, во-первых, иметь воз-можность постоянно практиковать мышление как размышление и думание в самых разнооб-разных ситуациях (прежде всего, конечно, решая задачи), а кроме того, иметь описания процес-са мышления, которые можно было бы соотносить с собственным опытом мышления. Что же это за описания? Это — особый тип знания в виде обычных инструкций и предписаний: “Делай так, делай так, делай так”. Но знание про мышление нельзя полностью свести только к инструктивному знанию.
Знание про мышление — это такой странный тип знания, который одновременно содер-жит в себе систему знаков и маркеров, своеобразную карту, на основе которой размышляющий человек распознает, где он находится и кто он в данный момент — каков уровень его интеллектуального развития. Таким образом, знание про мышление — это такое знание, которое одновременно с описанием инструкций, что и как надо делать, содержит выявляющее описание самого мыслящего и его форму движения в процессах мышления.
Знание про мышление — это не только приказывающее знание, знание-наказ, но и зна-ние-зеркало, смотрясь в которое человек определяет, кто он есть, а также программирует и планирует, кем он станет. Типичным знанием-зеркалом являются описания-гороскопы, рассказ гадалки, психологические описания результатов тестов. Но в отличие от знания-внушения (“Я буду миллионером!”, “Я буду президентом!”), то есть “настаивающего” знания, выявляющее знание про мышление позволяет создать образ и выработать видение про то, как идет процесс мышления: “решание” задачи, размышление по трудному вопросу, понимание дискуссии, в ко-торой разные ее участники имеют несовпадающие мнения.
Построение мышления в проблемной ситуации отличается от организации мышления в процессе решения задач. Если мышление при решении задач — это регулярное, правильное мышление по заданным правилам, то мышление в проблемной ситуации — это мышление в ситуации катастрофы. Первое, что требуется в ситуации катастрофы, — опознать, в чем катастрофа, что в данной ситуации не срабатывает.
Вы спросите: как же так, как можно учить мышлению на примере ситуаций, которые каждый раз уникальны и в которых нет ничего повторяющегося, регулярного, кроме самого состояния ненормальности — “неработающих” правил, норм и знаний о построении процесса мышления? Но оказывается, что выявление и понимание того, что данная ситуация — ситуация ненормальная, ситуация именно “катастрофы”, что в ней не сработают заранее заготовленные принципы и правила, а также попытка понять, чту в данной ситуации с точки зрения имеющихся принципов и подходов к мышлению неправильно, противоестественно, катастрофично, — все это и означает мыслить.
Итак, учиться умению мыслить в проблемной ситуации — значит формировать способ-ность выявлять ненормальность ситуации и осуществлять в ней мыслительный ход.
Ч а с т ь I. Технология проблематизации
§ 2. Проблемная ситуация
и законы тождества и противоречия
в формальной логике
В чем же, собственно, заключается ненормальная ситуация и как эту ненормальность можно выявлять и превращать в предмет работы? Эта ненормальность совершенно очевидно обнаруживается и фиксируется с точки зрения законов формальной логики, прежде всего с точ-ки зрения закона тождества и закона противоречия.
Предварительная информация к размышлению
Формальная логика, созданная Аристотелем и затем совершенствовавшаяся на про-тяжении двух тысяч лет, является одним из наиболее распространенных описаний процесса мышления. Различные описания собственно процессов мышления обычно относили и связывали с использованием и употреблением формальной логики.
Процесс мышления можно характеризовать и описывать не только при помощи фор-мальной логики, но и на основе знаний психологии. Особенно когда нас интересует, как рабо-тает человеческое сознание, как организуется понимание, что понимает человек внутри про-цессов мышления.
Процесс мышления описывается при помощи семиотики — науки о знаках. В этом слу-чае мы выделяем, какие знаки и схемы используются в процессе мышления.
Процесс мышления описывается также при помощи науки о знаниях — эпистемологии. Здесь главное — как соотносятся друг с другом мышление и знание, как знания представлены в мышлении и как они употребляются и используются внутри мышления.
Существуют подходы, связанные с анализом и описанием процессов мышления на основе представлений социальной психологии. В этом случае нас интересует, кто же мыслит — отдельный человек или группа? Размышления одного человека строятся совершенно иначе, нежели групповые процессы организации мышления.
Процесс мышления можно описывать при помощи организационных теорий и социоло-гии мышления. В этом случае того, кто пользуется языком подобных описаний, интересует, как влияют на процесс мышления социальные процессы: обмен информацией в обществе, раз-личные организации (партии, институты), членами которых являются индивид и группы, осу-ществляющие процесс мышления.
Список различных дисциплин, используемых для описания процессов мышления, является открытым. И это вполне объяснимо. Мышление — непрерывно развивающийся процесс. Мыш-ление — это не действующая в голове программа машины-автомата. Сведение мышления к ограниченному набору предметов в выделенных и уже сложившихся дисциплинах о мышлении уничтожало бы загадку мышления и сводило бы его к отработанным, известным формам, приемам и способам его осуществления.
Именно в силу того, что мышление изменяется вместе со временем, развивается, людям в новых ситуациях необходимо, решая новые творческие задачи, формировать новые языки, новые приемы, способы мышления, фактически создавать новое мышление, им приходится вырабатывать и новые взгляды на устройство мышления, которые в дальнейшем оформля-ются в различные дисциплины, изучающие мышление.
Таким образом, мышление — это развивающаяся, становящаяся реальность, которую люди доформировывают и строят в меняющихся ситуациях. Поэтому не только познание мышления не закончено (так как никогда не будет закончен процесс его формирования), но от-крытым остается и сам список дисциплин, в которых должно рассматриваться мышление, а также исторически изменяется понимание того, что такое мышление и как оно изменяется со временем.
Но вернемся к формальной логике.
Итак, формальная логика — одна из дисциплин, в которой описывается и анализируется процесс мышления. С позиций формальной логики мышление рассматривается как система высказываний и переходов между ними — от одних к другим. Каждое из высказываний можно анализировать с точки зрения соответствия или несоответствия предмету высказывания, то есть как истинное или ложное. А сами переходы от высказывания к высказыванию — как обоснованные или необоснованные.
Приведем несколько наиболее распространенных определений формальной логики: “...логика может быть определена как наука о законах правильного мышления или наука о за-конах, которым подчиняется правильное мышление”.
“Формальная логика — наука о законах выводного знания, т. е. о законах получения но-вых знаний логическим путем из других истинных знаний, не прибегая в каждом случае к опыту и к истории генезиса мышления”.
“Она (логика. — Ю. Г.) изучает общечеловеческие формы мысли (суждения и понятия) и формы связей мыслей в рассуждении (умозаключении), зафиксированные в формально-логических законах (тождества, противоречия, исключенного третьего и достаточного основа-ния)...”.
Для нас принципиальны и важны в логике закон тождества (Lex identitatis) и закон противоречия (Lex contradictionis), поскольку именно они вдруг начинают нарушаться или, скажем осторожнее, как-то странно изменяться в проблемной ситуации. И, следовательно, в этом случае мы используем логическое знание и представление о нарушении этого знания для того, чтобы описать саму проблемную ситуацию — ситуацию катастрофы с процессом мышле-ния.
Что же такое закон тождества и закон противоречия? В соответствии с определением за-кона тождества, “каждая мысль, которая приводится в данном умозаключении, при повторении должна иметь одно и то же определенное, устойчивое содержание”.
Устойчивость, определенность мысли в ходе рассуждения — это то, что составляет ос-новное содержание определений закона тождества в большинстве учебников логики на протя-жении всей истории этой науки.
Знание закона тождества имеет важное практическое значение. Еще Аристотель указы-вал на то, что лица, начинающие обсуждение какого-либо вопроса, сначала должны прийти к соглашению относительно употребляемых понятий, чтобы оба собеседника понимали под ними одно и то же.
Собеседник должен согласиться, что и для себя, и для своего оппонента он вкладывает в свои слова какое-то вполне определенное значение. Это совершенно необходимо. Если люди не сошлись в определении исходных понятий, то открывать обсуждение и дискуссию просто бесполезно. А если учесть, что в нашем языке есть слова, которые имеют не одно, а несколько различных значений, то еще более важно станет соблюдение этого непременного условия каждого обсуждения, каждой дискуссии: точно устанавливать исходное понимание вопроса, поставленного на обсуждение.
Это требование популярно сформулировал Аристотель: “Несомненно, что те, кто наме-рен участвовать друг с другом в разговоре, должны сколько-нибудь понимать друг друга. Если этого не происходит, какое будет возможно у них друг с другом участие в разговоре? Поэтому каждое из имен должно быть понятно и говорить о чем-нибудь, при этом — не о нескольких вещах, но только об одной; если же у него несколько значений, то надо разъяснить, которое из них (в нашем случае) имеется в виду. Следовательно, если кто говорит, что это вот есть и <вме-сте> его нет, он отрицает то, что утверждает, так что, по его словам, <выходит, что> имея не имеет того значения, которое оно имеет: а это невозможно”.
Но эти очевидные положения, выявленные и зафиксированные при помощи закона тож-дества, разлагаются, искажаются и перестают работать в проблемной ситуации. Основная ха-рактеристика проблемной ситуации состоит в том, что в ней, несмотря на наличие единого предмета обсуждения, разные его участники имеют в виду совершенно разные стороны данного предмета. И дело совсем не в том, что участники обсуждения, дурачась, специально создают разные версии и видения некоторого единого предмета. Потому-то проблемная ситуация и называется нами ситуацией катастрофы, что в ней ее участники внезапно осознают: разные точки зрения участников по поводу единого предмета отрицают друг друга. При этом участники безусловно понимают друг друга.
Поэтому утверждение Аристотеля о том, что в ситуации разговора его участники долж-ны понимать друг друга, сохраняет свою справедливость и совершенную необходимость при организации совместной работы. Но вдруг оказывается, что один и тот же предмет разговора и мысли, обозначаемый в ситуации как минимум двумя участниками одним и тем же словом-термином, означает совершенно разные вещи и, что самое главное, может законно это обозна-чать с позиции третьего лица, которое пытается посмотреть на обсуждаемый предмет глазами как первого, так и второго участника ситуации. Получается, что при повторном использовании слова-термина вторым участником не происходит воспроизведения устойчивого содержания. Хотя, с другой стороны, одновременно с этим понимание первого участника полностью отри-цает понимание второго.
И здесь мы переходим к необходимости описать и охарактеризовать роль другого закона формальной логики — закона противоречия — для выявления проблемной ситуации.
Закон противоречия формулируется так: “А не может в одно и то же время быть В и не-В”, или: “Из двух суждений, из которых одно утверждает то, что другое отрицает, одно должно быть ложным”.
Смысл этого закона заключается в том, что ничто не может в одно и то же время, в од-ном и том же отношении иметь противоречащие качества. Например, мы никак не можем представить себе, чтобы бумага была в одно и то же время белая и не белая, а, скажем, красная. Мы никак не можем представить себе, чтобы дом в одно и то же время был большим и неболь-шим. Ни одно качество не может в одно и то же время присутствовать и отсутствовать. Вещь, совмещающая в себе противоречащие качества, невозможна, да и суждение, которое заставляет нас мыслить (присущность противоречащих качеств какой-либо вещи), будет ложным.
Таким образом, “закон противоречия требует, чтобы мы в одной и той же вещи, в одно и то же время в одном и том же отношении не приписывали противоречащих предикатов”1.
“Закон противоречия <...> можно интерпретировать следующим образом:
Не могут быть одновременно истинными две противоположные мысли об одном и том же предмете, взятые в одно и то же время, в одном и том же отношении.
В самом деле, не могут быть одновременно истинными две такие, например, мысли: “Данная доска черная” и “Данная доска белая”. Символически закон противоречия изображает-ся так: неверно, что А есть А и не-А.
Это выражение практически означает, что в процессе данного рассуждения однажды употребленная мысль (А) не должна в ходе этого же рассуждения менять своего содержания (если, конечно, не изменился сам предмет, отображенный в этой мысли), т. е. должна оставать-ся мыслью А, но не превращаться в не-А”.
Итак, возникает впечатление, что закон противоречия формальной логики точно так же нарушается в проблемной ситуации. Действительно, утверждается, что мы имеем дело как раз с проблемной ситуацией в силу того, что единый предмет мысли А для двух разных участников выступает как В и как не-В. Поэтому предмет коллективного обсуждения А в одно и то же вре-мя в одном и том же отношении выступает как В и как не-В.
Как же такое может быть и что это означает? Это означает, что в проблемной ситуации придется переконструировать сам предмет мысли. Следовательно, в проблемной ситуации предмет мысли не дан и не существует в “готовой” форме. Этот предмет участники коллектив-ной работы будут вынуждены строить заново.
Ч а с т ь I. Технология проблематизации
§ 3. О существовании многих логик: о различии формальной, диалектической и содержательно-генетической логик.
Так что же такое мышление?
Высказанная здесь точка зрения на процессы мышления не единственная. Более того, есть позиция (о ней мы сейчас и будем вести речь), в соответствии с которой никакого пра-вильного мышления, описываемого и выделяемого формальной логикой, просто не существу-ет, а так называемое “правильное” мышление — это “мертвое” мышление. Это высказывания, суждения, различные словесные выражения мысли. “Живое” движущееся мышление, которое существует и развертывается в ситуации диалога, полилога и мыслекоммуникации, невозможно описать на основе формальной логики. Но это не означает, что логика вообще не нужна и что логики для описания мышления не существует. Нет, cуществует, но это — другая, неформальная логика, она называется диалектической.
В ряду выдающихся личностей, разрабатывавших проблемы диалектической логики, можно выделить и Платона, и Николая Кузанского, и Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, и Карла Маркса, и Эвальда Васильевича Ильенкова. Чем же характеризуется диалектическая ло-гика? Тем, что в соответствии с принципами этой логики подлинный предмет мышления опи-сывается взаимопротиворечивыми утверждениями: А есть В и одновременно А не есть В.
Типичным примером диалектического мышления является, например, диалог Платона “Парменид”, в котором Платон показывает: то, что мы называем мышлением, устроено весьма своеобразным образом. Мыслить можно только единое, предметом мысли является единое, од-но. Многое не является предметом мысли, оно распадается на бесконечное число самых разно-образных характеристик и свойств, начинает бесконечно дробиться, у него появляется беско-нечное число определений. Но, с другой стороны, это самое единое не может ни существовать, ни не существовать, оно не может стать предметом высказывания, поскольку оно тут же пре-вращается во многое.
Действительно, сама фраза, в которой что-то высказывается, уже состоит не из одного слова, но из многих слов и фраз. И, следовательно, единое нельзя мыслить. Получается стран-ное двойное утверждение: можно мыслить только единое — единое невозможно помыслить. И оба этих утверждения одновременно истинны.
Это один из важнейших принципов диалектической логики, утверждающей, что законы развития знания определяются выделением подобных двойных высказываний и сведением их в противоречивые пары. И только при выделении подобных противоречивых пар можно говорить о восстановлении истины и правильного взгляда на некий описываемый предмет. Подобные парные высказывания могут быть обнаружены по всему полю содержательных представлений человечества — в каждой дисциплине, в каждой области человеческой практики, в каждом мировоззренческом постулате.
Какое бы предметное утверждение мы ни взяли, для него обязательно найдется парное, его отрицающее утверждение.
Все тела состоят из молекул. — Реальные вещи не состоят из молекул.
Тело движется равномерно и прямолинейно, если к нему не прикладывается никакая си-ла. “Врожденная сила материи есть присущая ей способность сопротивления, по которой вся-кое отдельно взятое тело, поскольку оно предоставлено самому себе, удерживает свое со-стояние покоя или равномерного прямолинейного движения”.
Две параллельные прямые не пересекаются ни в какой точке. — Две параллельные пря-мые пересекаются в бесконечно удаленной точке.
На Земле существует ограниченное число энергетических ресурсов. — На Земле суще-ствует бесконечное число энергетических ресурсов.
Врать нельзя ни при каких условиях. — Возможна ложь во спасение.
Высшая ценность — человеческая жизнь. Человек не должен лишать себя жизни ни при каких условиях. — Допустима и возможна эвтаназия для неизлечимо больных, умирающих в страшных мучениях.
В феврале 1917 года в России произошла буржуазная революция. — Не было никакой революции: были заговор и измена. В феврале 1917 года царь был отстранен от власти в ре-зультате заговора.
Впервые в Новое время эту закономерность — устройство человеческого мышления во всех областях практики подобным образом — обнаружил родоначальник классической фило-софии Иммануил Кант. Он назвал это обстоятельство антиномиями человеческого разума. Слово антиномия в переводе с древнегреческого означает “противозаконие, или нарушение закона”. Известен ряд безусловных для Канта антиномий, которые не определяются устройством мира или предметом мысли, предметом познания, но коренятся в природе самого мышления, например:
Мир ограничен в пространстве и времени. — Мир безграничен в пространстве и време-ни.
Мир познаваем. — Мир непознаваем.
То, что мы можем строить бесконечное число утверждений, отрицающих друг друга в любой области практики, — безусловный факт человеческого познания, отрицающий догма-тизм общечеловеческого мышления.
Но, конечно, самый принципиальный вопрос связан с тем, как объяснить это наличие взаимопротиворечивых, взаимоотрицающих точек зрения? И великие философы, продолжив-шие традицию Канта и преодолевшие “кантианство” в вопросе о противоречиях и антиномиях человеческого мышления, — Иоганн Готлиб Фихте и Гегель — выдвинули следующие важ-нейшие утверждения: противоречия — результат человеческой мыследеятельности (“самодея-тельности”, по Фихте), человеческого мышления, развивающегося в истории. В соответствии с основными идеями Гегеля, во всякой теоретически проработанной области существуют поло-жения, постулаты (Satz), в соответствии с которыми должны быть поставлены противопостулаты, противоположения (Gegensatz) — противоположности. Выявление положений и противоположений, противопоставляемых им утверждений осуществляется в процессе развития мышления в рассматриваемом разделе науки — физике, математике, литературе, истории, философии и др.
Если в определенном разделе данной науки появляется некоторое положение, четко фиксированное утверждение, то через какое-то время в другом разделе этой же науки появляет-ся утверждение, прямо противоположное первому, его исключающее. Так как структуры поло-жений и противоположений “рассыпаны” по разным разделам науки, их, как правило, никто не видит, поскольку сегодня, для того чтобы получать какие бы то ни было результаты в науке, необходимо быть узкоспециализированным профессионалом, то есть знать очень немного о больших разделах науки и все — об очень маленьком раздельчике.
Хотя подлинные результаты и продвижение в науке связаны как раз с выявлением про-тивоположных, взаимоотрицающих суждений, найдется очень немного специалистов, которые способны квалифицированно осуществлять подобную работу, выявляя, систематизируя про-блемные блоки. Для этого профессионал должен очень хорошо знать философию, историю фи-лософии, в совершенстве владеть большими разделами науки, а также историей этих разделов.
Относительно всего вышесказанного возникает определенная трудность: а каков вообще механизм формирования подобных взаимоотрицающих высказываний в различных областях практики и науки? Можно сказать, что подобный процесс осуществляется общественно-эволюционно-исторически, то есть люди его специально, целенаправленно не строят, но он происходит. И, следовательно, поскольку он происходит, теперь можно открыть определенную закономерность, определенный закон, скрывающийся за данным общественно-историческим процессом. Но после того, как этот закон открыт, его можно использовать искусственно.
Для того же, чтобы использовать этот закон искусственно, необходимо ответить на во-прос: а что такое мышление, каковы его механизмы, каковы формы его организации и как про-цесс мышления можно строить в различных областях науки и практики, “прокладывая на боло-те гати” (С. В. Попов), имея в виду под топями болота запутанные, спутанные, “заболоченные” области знания, где отсутствуют четко выработанные принципы исследования.
Одна из гипотез была выдвинута российскими философами, логиками, психологами, методологами: мышление имеет деятельностную природу и деятельностные механизмы осу-ществления. Разработанное ими представление о мышлении как о деятельности означало: мышление можно и нужно целенаправленно строить как деятельность; в мышлении можно ста-вить цели, создавать инструменты, средства и технологии; необходимо постоянно вырабаты-вать нормы мышления, создавать его схематические, знаково-символические языки, а также анализировать и описывать процессы употребления знаний о мышлении.
При этом под деятельностью не следует понимать произвольно, искусственно конструи-руемый механизм. По отношению к мышлению не годится принцип “как построим, так и бу-дет”. У мышления есть собственная “природа”, собственная стихия — безусловно, речь идет в данном случае о цивилизованной, культурной, духовной природе, за которой стоит тысячелет-няя история жизнедеятельности этнических групп и личностей. Поэтому, для того чтобы ста-вить цели, что-то искусственно преобразовывать, создавать продукт, надо еще суметь войти в эту “природу” — в стихию Духа. Но чтобы оказаться в ней, нужно еще ухитриться это сделать, а также должно повезти (или, выражаясь на другом, религиозном языке — нужно благослове-ние, посвящение).
Но если мы стали вырабатывать взгляд на мышление как на деятельность, возникает во-прос: а есть ли в этом случае у мышления, рассматриваемого в форме деятельности, логика? Или она отсутствует и можно все на любых произвольных основаниях как угодно преобразовывать и строить? Такая логика была разработана и создана в свободных ассоциациях российских философов, логиков, методологов. Ассоциации эти назывались: Московский методологический кружок и Комиссия по проблемам логики и психологии, а созданная в них логика — содержательно-генетической. Эта логика, в оппозицию к формальной, была названа содержательной.
Основная задача этой логики состоит в том, чтобы описывать процессы употребления и происхождения знаний в мышлении. При этом знание не отождествляется с мышлением. Зна-ние есть воспроизводимая структура мышления, очищенная от всего лишнего специально для задач этого воспроизводства. Содержательная логика во многом была разработана и создана для того, чтобы описывать в мышлении процессы понимания, от которых абстрагируется (ко-торые не учитывает) формальная логика, а также учитывать работу процессов сознания, кото-рые опять же не важны для описаний процессов суждения, осуществляемых при помощи языка формальной логики.
Важнейшим представлением, созданным и используемым в содержательно-генетической логике, является идея уровней, или слоев замещения, знаками процессов оперирования с различными мыслительными предметами. Подобное представление о мышлении как о многослойном образовании, имеющем принципы замыкания друг на друга различных слоев, характерно для понимания природы мышления в других, отличных от европейской системы философии науках, например в китайской философии. Очень важно понимать, что за этой многослойностью мышления стоит разнопозиционная мыследея-тельность, где функция каждой из позиций символизирует различные слои мышления и функция ни одной из позиций не тождественна функциям других позиций.
Эта разнопозиционность внутри мышления означает лишь следующее. Мышление по своему происхождению имеет коллективную природу, оно составляется и складывается из вы-полняемых в разных позициях функций деятельности людей. Передача, или взятие мыслитель-ного предмета другой позицией, равносильно его преобразованию и полной переделке. Чтобы понять это обстоятельство, следует рассматривать перенос предмета мышления из слоя в слой как его втягивание в другую смысловую действительность, как внесение в слои-среды понима-ния, имеющего другую смысловую окраску. В этих слоях предмет мышления перекрашивается и изменяет свое назначение.
Эти мыслительные перемещения и переходы из слоя в слой, а также появление новых слоев и должны описываться специально разработанной и созданной содержательно-генетической логикой. Такими мыслительными предметами в отдельных случаях могут быть и вещи, но чаще всего это — знаки, символы, формулы, словесные выражения. В соответствии с представлениями содержательно-генетической логики мышление — это несущаяся динамиче-ская смысловая стихия, которая движется вокруг устойчивых и структурно определенных слоев замещения и в которой выделяются и становятся предметом анализа и проработки мыслительные предметы.
Но откуда берется мыслительный предмет? Ведь предмет мышления — это вовсе не вещь, которая существует независимо от чего бы то ни было и представлена в мышлении. Мыслительный предмет вычленяется и приобретает свое существование, начинает существовать для сознания в силу того, что точка зрения, соответствующая данному мыс-лительному предмету (в результате изложения и рассмотрения которой он впервые прояв-ляется), противопоставляется в коммуникации и взаимодействии другой точке зрения. Только наталкиваясь в разговоре на другую точку зрения, которая отрицает и ломает нашу, мы вдруг начинаем понимать, что нам придется специально разбираться, в чем же состоит наша точка зрения, которой так сопротивляется и так отчаянно противостоит наш собеседник.
Содержательно-генетическая логика — это специальный язык описания и анализа, кото-рый, прежде всего, нужен в тех ситуациях, где машинообразность и автоматизм мыс-лительного рассуждения разрушаются и становятся невозможны.

Это логика в ситуации шока, которую использует каждый из участников столкновения для реконструкции и выявления собственной позиции. И этим содержательно-генетическая логика отличается от формальной логики, предполагающей определенный и обязательный автоматизм рассуждения. Вместе с тем содержательно-генетическая логика в отличие от логики диалектической отнюдь не нацелена на построение двойных взаимоотрицающих утверждений по типу “предмет есть и одновременно не-есть”, поскольку с точки зрения содержательно-генетической логики подобные двойные взаимоотрицающие, противопо-ложные утверждения не принадлежат и не могут принадлежать мышлению и рассуждению одного лица и одной позиции, одной структуре рассуждения, но они реализуются во множестве мышлений многих позиций.
Вот мы и получили структуру проблемной ситуации, которая задает единичку анализа — “машинку” (схема 2). Эту “машинку” мы будем постоянно восстанавливать, выстраивать заново, повторять, переходя из одной предметной области в другую. Вы, читатели, должны со временем очень хорошо представить и понять, что все человеческое мышление состоит из подобных “машинок” разного рода. Всегда, когда удается получить некоторый принципиально новый результат, принципиально новое знание, в действие включается подобная “машинка”. Эта единичка-“машинка” построена на описании проблемной ситуации с трех разных позиций: формальной, диалектической и содержательно-генетической логик.
Каждая из этих позиций имеет, во-первых, собственный язык описания предмета обсуж-дения проблемной ситуации и проблемы, а во-вторых, собственный язык описания представле-ний другой позиции.
Это означает, что данные позиции обладают пониманием и мышлением, они могут по-нимать устройство чужого мышления и сознания и описывать его. Кроме того, каждая из пози-ций может еще претендовать на описание самой ситуации, которую можно представить как взаимодействие трех разных позиций — трех разных логик друг с другом. Но если это так, если проблемная ситуация — это живое многоголосие разных мышлений и разных профессиональных позиций, то, чтобы разобраться с ситуацией, необходимо входить в мышление и сознание каждой из этих позиций, пытаться заимствовать и видение, и понимание данной ситуации с разных позиций. Стало быть, с этим могут справиться только Разведчик и только Следователь. Поэтому, дорогие ученики, настал час для вас — занимать позицию Разведчика и Следователя, с тем, чтобы самим выстраивать собственное понимание и видение данной ситуации, перемещаясь из позиции в позицию.
Мы должны сказать вам, что все спорные и до конца не разрешенные вопросы (а все жизненно важные вопросы до конца не разрешены и, видимо, постоянно будут пересматриваться) устроены сходным образом и требуют соответствующего подхода. Как правило, есть несколько человек, которые придерживаются совершенно разных взглядов и обладают несхожими, взаимоотрицаемыми пониманиями по некоторому исходному вопросу-пункту.
Чтобы выработать собственную оригинальную точку зрения, придется обязательно вос-станавливать разные позиции, определяющие разное отношение к данному вопросу, а также разбираться с тем, как эти разные позиции соотносятся друг с другом. Но ситуация усложняется еще и тем, что ваше понимание — совершенно бескорыстное, связанное с искренним стремлением понять данный вопрос — зависит от того, какую позицию вы займете. В спорном неразрешенном вопросе невозможно разобраться, если вы не займете какую-либо определенную позицию. Не существует точки некоторого Абсолютно правильного наблюдателя, который рассматривает данный вопрос. Каждый раз все будет зависеть от того, какую позицию и исходя из чего выработали вы, как вы самоопределились.
Итак, что же можно установить, осуществляя разведку той ситуации с тремя типами ло-гик, которую мы выше обрисовали?
Нам очень важно, что можете установить вы в ходе самостоятельной разведки и рас-следования. Можете ли вы, например, восстановить наш замысел и ответить на вопрос: за-чем мы ввели с позиций трех логик три разных представления о проблемной ситуации?
Мы уточним наше представление о деятельности Разведчика (по крайней мере в мета-предмете “Проблема”), которую вы должны будете осуществлять на протяжении всего текста учебника. Эта деятельность состоит из следующих важнейших моментов. В проблемной ситуа-ции, где всегда представлено несколько разных позиций, находящихся в сложных отношениях друг с другом, Разведчик должен уметь входить в действительность (или сознание) мышления каждой из позиций и представлять, как и что думает человек, находящийся в данной позиции, как и что он думает по поводу других позиций. Поэтому вы, читатели, как Разведчики должны научиться входить в мышление (сознание) авторов данного учебника — в наше мышление — и отвечать себе на вопросы: что мы делаем, зачем мы каждый раз предлагаем данный набор по-зиций и нельзя ли предложить иной?
Входить в чужое мышление (сознание) можно, восстанавливая, во-первых, категориаль-ную структуру данного мышления; во-вторых, цели и средства действия данной позиции; в-третьих, схемы, символы, языки, образный строй данного мышления-сознания. Вот эту работу нам и придется проделывать в каждой из проблемных ситуаций.
Итак, что мы сделали и зачем? Мы хотели восстановить проблемную ситуацию, которая существует в отношении между разными логиками. А поскольку она существует в отношении между разными логиками, то будет проявляться и тогда, когда возникнет проблемная ситуация. Поскольку та или иная логика определяет язык описания всякой проблемной ситуации, эта си-туация (в отношениях между логиками) будет являться метапроблемой.
Это обстоятельство очень важно как для построения нашего учебного курса “Проблема”, так и для осмысления принципов устройства мышления. Мы опять приходим к тому, что мыш-ление многоуровнево, оно одновременно разворачивается во многих слоях, или пластах, не важно, осознаем мы это или нет. И в дальнейшем вам, читатели, надо научиться видеть, да-да, видеть, как разворачивается мышление.
С точки зрения формальной логики в той ситуации, которую мы называем проблемной, происходит нарушение закона противоречия и закона тождества. С точки зрения диалектиче-ской логики результат проблемной ситуации — это продукт единого мышления, фрагмент его понятийной структуры. Сведение в пары взаимоотрицающих суждений впервые позволяет вы-явить полноценную понятийную структуру. С точки зрения содержательно-генетической логи-ки, в проблемной ситуации мы попадаем в ситуацию “дырки”, или сбоя в мышлении. И без-условное наличие этой “дырки” обнаруживается за счет отрицания разными мышлениями друг друга.
Интересно, что при этом каждое из сталкивающихся в ситуации мышлений использует суждения и высказывания, которые полностью соответствуют законам и принципам формаль-ной логики. Не соответствуют этим законам только оба суждения, принадлежащие двум раз-ным мышлениям, взятые одновременно и рассматриваемые как одно мышление. Каждое из дан-ных мышлений может быть рассмотрено как адекватно описывающее предмет с одной стороны, но в равной степени они являются неадекватными и неистинными в их претензиях полностью исчерпать предмет — каждое собственным описанием.
Таким образом, можно утверждать, что основная оппозиция между формальной и диа-лектической логикой состоит всего в одном маленьком пункте. В формальной логике противо-речие принадлежит двум разным мышлениям из разных не сводимых друг к другу систем. Диа-лектическая же логика считает мышление только системой, в которой существует и представ-лено противоречие. Поэтому противоречие существует, само собой разумеется, в единой — единственной системе мышления.
А содержательно-генетическую логику интересует переход от нескольких разных си-стем, противостоящих друг другу мышлений, со взаимоотрицающими друг друга представле-ниями о предметах, к системе единого мышления, где эти представления (стороны) взяты как моменты единого представления об объекте. Поэтому про содержательную логику можно ска-зать языком логики диалектической: противоречие в ней принадлежит двум разным мышлениям и не принадлежит им, поскольку принадлежит единому мышлению.
Содержательную логику, с этой точки зрения, интересует сам процесс перехода к выра-ботке и построению единого целостного взгляда на основе объединения первоначально разъ-единенных и противопоставленных точек зрения. И если диалектическая логика утверждает, что подобное объединение и синтез происходят эволюционно-исторически (нет субъекта, кото-рый это делает, — это делает общество или даже многие общества на протяжении большого исторического периода), то содержательно-генетическая логика утверждает, что у нее есть технология построения этого перехода — от противостоящих и отрицающих друг друга систем мышления к единому, имеющему синтетическое введение мышлению.
Но есть еще одно весьма существенное отличие содержательно-генетической логики от диалектической и формальной. Это отличие связано с представлением устройства мышления. Если для диалектической и формальной логики мышление существует само по себе, то для со-держательно-генетической — мышление существует, во-первых, наряду и во взаимодействии с процессами коммуникации и действия, а во-вторых, в форме чистого мышления и также ком-муникативного мышления, мыследейственного мышления (мышления в системе действия). Это имеет самое существенное отношение к технологии проблематизации, которая как раз и возникает из ситуации коммуникативного конфликта и конфликта принципов действий.
Ч а с т ь I. Технология проблематизации
§ 4. Проблемная ситуация и проблема как взаимосвязь мышления, коммуникации, действия
Что же это за технология, с которой вам, читатели, предстоит работать на уроках по ме-тапредмету “Проблема”?
Нужно усвоить следующее: проблемная ситуация возникает в ситуации конфликта, про-тиворечия, апории2. Этот конфликт может происходить непосредственно в ситуации, перед твоими глазами, а может быть реконструирован на основании чтения различных текстов.
Вначале этот конфликт носил коммунальный характер.
Неясно, почему люди ссорятся и отрицают взгляды и представления друг друга: то ли за этими разногласиями стоят какие-то содержательные основания, то ли нет. То ли они не при-нимают точку зрения другого человека, потому что ее не понимают, то ли они ее отрицают, исходя из более серьезных оснований.
Из коммунального конфликта выделяется конфликт содержательный.
Четко выявляются принципы расхождения между позициями участников конфликта. Расхождение принципов признается каждой из сторон. Точно установлено, что представители разных позиций понимают друг друга. Совершенно очевидно, что причина конфликта не связана с недоразумением взаимонепонимания.
Определяется предмет содержательного конфликта.
Выявляется позиция, которая является третьей по отношению к двум конфликтующим. Из этой позиции определяется тематизм, внутри него развертывается конфликт, выделяется предмет, о котором стороны, участвующие в конфликте, высказывают взаимоотрицающие суж-дения.
Выделение предмета содержательного конфликта одновременно является способом со-организации позиций, находящихся в конфликте. Появление третьей позиции по отношению к двум находящимся в конфликте обеспечивает понимание конфликтной ситуации в целом и переводит ее в проблемную. Каждая из позиций, находящихся в конфликте, понимает ситуацию лишь частично и субъективно.
Осуществляется словесная фиксация проблемы.
Эта фиксация традиционно носит форму апории (безысходности), парадокса, противоречия, антиномии, взаимосогласованной трудности для двух позиций. На основе одной проблемной ситуации может быть создано множество форм фиксации проблемы.
Переход от проблемной ситуации к проблеме осуществляется на основе построения форм фиксации проблемы.
Строится идеализация объекта, объединяющая (конфигурирующая) представления сторон, участвующих в конфликте.
Осуществляется схематизация предмета содержательного конфликта. Коммуника-тивный конфликт и конфликт как столкновение различных принципов действий переводятся в мышление.
На основе созданной идеализации осуществляется постановка задач и планируется их решение.
Проблема переводится в пакет задач, задачи классифицируются, определяется организа-ционная форма для данного коллектива, обеспечивающего решение задач. Создается план и сетевой график продвижения в процессе решения задач.
Осуществляется оформление процессов постановки проблемы и перевода пробле-мы в задачи.
Зафиксированная проблема, схема идеализации объекта, пакеты задач, выделенные на основе данной схемы, оформляются в новую тематическую область, раздел предметной дисци-плины или новую дисциплину.
Проблема переводится в задачи. Осуществляется планирование процессов решения задач (схема 3).
Теперь возникает вопрос: а что представлено в выделенных пунктах?
В них представлен и описан процесс проблематизации. Каждый из пунктов фиксирует этап этого процесса. Но пока из представленного набора пунктов неясно: осуществляется ли и происходит ли процесс проблематизации естественно, точно так же, как любой процесс приро-ды? Точно так же, как подброшенное вверх тело неизбежно падает на землю? Или это описание — как строить процесс проблематизации искусственно, исходя из некоторых специально поставленных целей и выработанного замысла?
Данное описание скорее подходит под принципы и способы описания проблематизации как естественного, самостоятельно осуществляющегося процесса. Отсюда выражения — “осу-ществляется”, “строится”, “выделяется”. Возвратные глаголы подчеркивают момент естествен-ного осуществления процесса. Процесс складывается сам собой. Наша задача состоит в том, чтобы научиться самим строить проблематизацию. Но как это делать?
Для этого надо сначала понять, что это такое — проблематизация, как она устроена, что она собой представляет? Но как научиться ее видеть и за чем, собственно, надо наблюдать?
Ч а с т ь I. Технология проблематизации
§ 5. Представление о категориях. Категориальная фиксация. Обнаружение про-блемы
Рефлексивное мышление, позволяющее выявлять категории
Учение о категории формы
(Форма — смысл, форма — материал, форма — содержание)
Что должны уметь выявлять и наблюдать Разведчик и Следователь в проблемной ситуа-ции при анализе сталкивающихся друг с другом разных мышлений? За чем нужно наблюдать и на что нужно смотреть?
Самое важное обстоятельство — необходимо не анализировать то, что говорят предста-вители разных позиций, а прежде всего стремиться понять: что они делают, когда все это гово-рят.
Если вы поняли, что же делает каждый из участников проблемной ситуации, значит, вы можете понять и то, почему он говорит то или иное.
Но как разобраться с тем, что делает тот или другой участник? Для этого очень важно уметь, занимая или заимствуя позицию каждого из участников проблемной ситуации, вы-являть устройство инструментальной системы мышления, которая во многом определяет то, что говорит, что думает и часто даже что представляет себе в виде мыслительных образов носитель того или другого типа мышления.
Инструментальную систему мышления можно определить как согласованную взаимо-связь всего набора мыслительных средств, которые реализуются при решении различных мыс-лительных задач.
К этим мыслительным средствам относится множество разных образований: поня-тийные различения, знаки, схемы, идеализации и конечно же категории. Категориальная форма организации мышления является, может быть, одной из наиболее важных и прин-ципиальных с точки зрения определения строя мышления. Определить же строй мышления нам необходимо для того, чтобы объективно представить устройство сталкивающихся в си-туации разных мышлений и затем обозначить, обрисовать и выявить “дырку” в имеющихся знаниях, которая указывает на несформированность и неотработанность системы мышления, отсутствие средств для разрешения некоторого поставленного вопроса.
С этой точки зрения технология проблематизации является весьма странным и своеоб-разным образованием: она исходно предполагает максимально жесткое сведение и противопо-ставление разных мышлений в виде столкновения разных субъективных позиций.
Первоначально ничего из того, что заявлено и представлено одной позицией, не может быть принято другой позицией. Находящиеся в конфликте разные мышления — это взаимоот-рицающие друг друга миры, имеющие собственное представление по некоторому заявленному и зафиксированному вопросу. Исследовать и представить эту катастрофу взаимосталкиваю-щихся и взаимоуничтожающих друг друга миров мышления можно, только занимая последова-тельно позицию то одного, то другого мышления. Но в этом случае в проблемной ситуации ничего другого не остается, кроме как постоянно перемещаться из одной позиции в другую, каждый раз фиксируя невозможность установить какое-то общее единое основание для согласования сталкивающихся позиций.
И точно так же непонятно: а не является ли само столкновение абсолютно субъек-тивным произволом, то есть тем, чего объективно не существует? Хотя выше мы уже сказали, что проблематизация — это такая действительно хитроумная технология, которая начинается с субъективного столкновения видений и мнений, а заканчивается объективным пониманием отсутствия в мышлении средств, позволяющих разрешить данный обозначенный вопрос.
Проблема — это объективная “дырка” в системах человеческого мышления, это четко обведенное непознанное на границе между познанным и непознаваемым.
Но каким образом можно выделить эту самую объективную “дырку” в знаниях? Только если объективировать — то есть представить как существующие объективно — системы стал-кивающихся мышлений или единую систему мышления, в которой мы имеем дело со столкно-вением разных мыслительных подходов.
Как же научиться объективировать системы?
Один из способов состоит в выявлении категориальной структуры, категориального устройства мышления. Что это такое?
Еще раз обратите внимание на эту фразу:
Только если объективировать — представить как существующие объективно — си-стемы сталкивающихся мышлений или единую систему мышления, в которой мы имеем дело со столкновением разных мыслительных подходов.
В чем же, собственно, состоит отличие обозначенных альтернатив? Ну, вроде бы все предельно просто: в одном случае речь идет о выделении нескольких, многих систем мышле-ния, а в другом — одной-единственной системы мышления. Вот это выделение альтернатив — многие мышления или одно мышление — и осуществляется при помощи категориальных оппозиций единое — многое. Если речь идет об одной-единственной системе мышления, то используется категория единое, если же о многих системах мышлениях — используется категория многое.
Использование категории предполагает, что человек, строящий фразу, задает самому се-бе вопрос: а сколько здесь систем мышления — одна или несколько? И в зависимости от ответа на этот вопрос будет применяться единственное или множественное число существительного “система”. Таким образом, категория “управляет” выбором грамматических признаков фразы (в данном случае единственным или множественным числом существительного “система”).
Категория позволяет преодолеть иллюзию понятности, сделать фразу странной, не дает употреблять ее автоматически. Фраза перестает быть гладкой, “не проглатывается” нами с ходу, она как бы застревает при попытках ее понять, обнаруживая несколько совершенно разных смысловых прочтений и дифференциаций. Если образно-метафорически все же представить фразу птицей, строя воображение в соответствии с русской пословицей “Слово не воробей, вылетит — не поймаешь” на соотнесении обозначенных в ней сущностей, восстанавливая исходные условия и сближения и разведения — “Слово — воробей, может так же легко выпорхнуть, но потом в отличие от воробья слово не поймаешь”, фраза как бы подняла и “растопорщила” множество своих смысловых дифференциаций — перышек и поэтому не пролетает в зев (глотку) — понимание.
Категория “управляет” и уточнением смысловых дифференциаций (“а что я, собственно, хочу сказать?”), и выбором грамматической структуры в соответствии с уточненным смыслом.
Итак, категориально — с точки зрения категории (категориальной оппозиции “единое — многое”) — мы разобрались в разности нюансов возможного употребления единственного или множественного числа существительного система. Но теперь необходимо дать прямой ответ на вопрос: а в ситуации конфликтного столкновения друг с другом представителей разных позиций мы можем выделить лишь одну систему мышления или несколько разных систем мышления?
Технология проблематизации и состоит в том, чтобы от исходного столкновения не-скольких разных мышлений (про которое первоначально не понятно, имело ли место это столкновение объективно или его выделение является исключительно субъективным мнением) перейти к выявлению особенностей и построению единой системы проблемного мышления.
Очень важно обратить внимание на то обстоятельство, что категории, как правило, по-строены в виде оппозиций, категориальных различений: единое — многое, род — вид, форма — материал, сущность — явление и т.д. Организуемое при помощи категорий смысловое целое — результат нашего понимания — в очень большой степени определяется тем, какая категория используется нами в качестве ведущей. В конечном счете, она-то и будет определять формируемое нами целое понимания.
Что же обеспечивают категории при работе в проблемной ситуации? Существует два ос-новных варианта применения категорий.
Первый вариант — категории являются теми средствами, которые и определяют разли-чия сталкивающихся друг с другом мышлений. Но исходно сталкивающиеся друг с другом участники ситуации не знают, чем отличаются эти резко противопоставленные точки зрения.
Категория как средство мышления начинает впервые рефлектироваться и выявляться только в результате столкновения участников конфликта. Если бы этого столкновения не было, возможно, никогда бы и не было определено, какие средства образуют основу мышления каждого из участников. При другом предмете столкновения и другой работе по его рефлексивному анализу и рефлексивно-мыслительной реконструкции, по всей видимости, были бы выявлены и другие средства мышления каждого из участников ситуации.
На первый взгляд это представляется каким-то непривычным парадоксальным обстоя-тельством, получается, что категории — инструмент мышления, но какой-то очень странный инструмент. Только в ситуации рефлексии выявляется: есть ли у нас в руках инструмент? и ка-кой именно? Дело обстоит приблизительно так: я делаю нечто, но то, что я строю дом и при этом в ходе строительства использую топор, выявляется только в результате рефлексии в про-блемной ситуации.
Каким образом это все может быть объяснено? Одним весьма простым и тривиальным (обычным) способом. Мышление — это полиинструментальная система. Средство, инструмент мышления не имеют вещественной формы. То, что мышление является полиинструментальной эволюционно-исторической системой, — это с точки зрения его происхождения означает, что в исторической толще за мышлением стоит огромное число практических орудийных деятельностей, которые, потеряв свою природно-материальную основу, приобрели духовно-идеальную форму.
В ситуации противодействия и конфликта сознание высвечивает ту или иную сторону полиинструментального устройства мышления. Эта выделенная, высветившаяся сторона, без-условно, не тождественна всей структуре полиинструментального мышления и обна-руживается только как своеобразная реакция на столкновение с другим мышлением.
Второй вариант состоит в том, что при помощи категорий искусственно организуется и целенаправленно-намеренно выстраивается столкновение одной гипотезы-видения объекта с другой. В этом случае категория помогает восстановить ракурс одного объектного видения, чтобы ему тут же противопоставить другое, его отрицающее и ему противоречащее.
Два этих разных случая использования категорий, конечно, кардинально отличаются друг от друга. В одном случае речь идет о том, чтобы наблюдать и выявлять проблемы, которые формируются эволюционно-исторически, а в другом — о способности строить проблему в соответствии с целенаправленным замыслом, то есть собственно о мыследеятельности проблематизации. Именно в этом случае категории оказываются мощнейшим средством организации проблемного видения.
За категориями и категориальными мирами стоят целые формации мышления и мысле-деятельности. И часто категориальные оппозиции, задаваемые одной парой, снимаются, выво-дятся из употребления при введении новой категории. Те противоречия, которые были нераз-решимы при действии одной категориальной пары, становятся вполне разрешимыми при вве-дении новой.
Так, например, оппозиция объект — субъект снимается введением категории деятель-ность; категориальная оппозиция целое — часть — введением категории элемент — структу-ра. Противоречия, накапливающиеся при использовании категории вещь, разрешаются за счет введения категории функция, оппозиция же структура — процесс снимается введением категории система.
Поэтому для того, чтобы строить процесс проблематизации, надо уметь при выявлении сталкивающихся точек зрения восстанавливать категориальные основания оппозиции — это и есть своеобразное продвижение по историческим пластам мышления.
Понимание категориального устройства мышления впервые восстанавливает для нас его слоистое строение (схема 4). С этой точки зрения категории — не просто слова, но обозначение выведенных в абстрактные, часто труднообъяснимых понятий гигантских пластов мыслительных содержаний.
И в ситуации сведенных и противопоставленных друг другу противоречий умение вос-становить и представить слои идеального содержания есть не что иное, как способность вос-станавливать и реконструировать идеальную методологическую действительность проблемати-зации, поскольку категории являются системой “корневищ”, которые стягивают на себя огром-ное число различных идеальных понятийных блоков, схем объектов, операций и описательных языков. Умение приподнять и восстановить категориальную сеть, на которую вдруг окажется нанизанным огромное число содержаний, является очень важной составляющей целостной, единой способности проблематизации.
При наличии двух противостоящих точек зрения в ситуации коммунального (бытового) конфликта возможны два совершенно разных случая использования категориального анализа. В одном случае сама оппозиция может быть описана и охарактеризована при помощи определенной категориальной пары или категории. В другом — каждая из позиций конфликта описывается отдельной категориальной парой, а далее необходимо определить категориальные характеристики, позволяющие соотносить разные наметившиеся категориальные пары.
Важнейшей для описания мышления является категория формы и соответствующие ей три категориальные оппозиции: форма — материал, форма — смысл, форма — содержание.
Мышление представляет собой форму, которая накладывается на материал осмысляемо-го, на выстраиваемое смысловое целое. Например, одним из вариантов формы являются категории и понятия.
В категориальной паре форма — материал форма упорядочивает и организует ма-териал. Все то лишнее, что не попадает под определения формы, просто отбрасывается как не-нужное и незначимое. Материал получает определенность только за счет наложения на него мыслительной формы. Вне ее материал не имеет какой бы то ни было определенности и как бы не существует. Но после того как форма выделена, материал уже не является повторением определений и характеристик формы.
Если форма соотносится с материалом, тогда определяются все первоначально выделен-ные характеристики.
При этом в рамках оппозиции форма — материал материал выступает в виде косной материи, устойчиво сопротивляющейся вещной субстанции.
Но при этом важно понимать, что материал — это, прежде всего, то, что понимается и осмысляется при формировании смыслового целого, в качестве какового могут выступать раз-ные образования: текст учебника или хрестоматии; коммуникативный текст учителя и других учащихся в ситуации взаимодействия; схемы и таблицы, нарисованные на доске или в учебни-ке. И в соответствии с ведущим категориальным определением происходит осмысление пред-лагаемого материала.
Это не означает, что человек, понимающий текст или осмысляющий схему, стремится подвести ее под категориальное определение. Понимание — свободная и открытая функция, строящаяся на искреннем стремлении понять. Но после того как человек что-то понял, в ре-флексии можно выделить, какими категориальными определениями он пользовался. Однако о смысле — результате работы понимания, структуры понимания — нельзя сказать, что он не может существовать без формы, без отнесения к категориальным и понятийным определениям.
Понятие смысл имеет самостоятельную значимость, неважно — удается или не удается отнести его к имеющимся формам. Более того, если смысл и форма не соотносятся друг с дру-гом, появляется возможность, опираясь на установленный смысл, преобразовывать и перестра-ивать форму.
Появление категории смысл очень часто связано с тем, что материал, к которому мы должны относить форму, отбрасывая все лишнее, — это понимание другого человека, наше общение с ним, его цели и ценности. И здесь нам не следует думать, что раз нечто не попадает под категориальные определения, то его просто не существует. Вряд ли в этом случае будет удовлетворительной, например, работа врача или юриста, ведь при подобных допущениях они могут не понять собеседника. Но поскольку процессы коммуникации и общения пронизывают все типы практики, в том числе и познание природы, смысл является важнейшей категорией во всех типах практики.
Итак, мы выяснили: смысл — это понимание и взаимопонимание. А что же такое форма?
Под формой мы понимаем всю совокупность процессов мыследеятельности — комму-никации, мыследействования, мышления и связей между ними, внутри которых осуществляются и развертываются процессы собственно мышления.
Таким образом, когда мы говорим о форме, речь идет о мыследеятельностной форме ре-ализации процессов мышления — о форме организации мыследеятельности, внутри которой выстраиваются процессы мышления. В частном случае мы можем иметь дело с процессами ка-тегориального мышления — таким является, как правило, философско-методологическое раз-мышление, способное подвергать сомнению и анализировать способы собственного построения и осуществления. Но в дальнейшем речь пойдет и о предметном мышлении — том, которое строится на основе использования предметных моделей — мышлении физика, математика, химика, историка; мышлении, зачастую не способном анализировать и подвергать сомнению свою мыслительную деятельность.
В рамках категориальной оппозиции форма противостоит содержанию. Что же такое содержание?
Содержание — это то, что удерживается самим наличием формы: процессами мыследе-ятельности в проблемной ситуации. А форма — это то, как строят, планируют и осуществляют коллективную мыследеятельность ее участники в проблемной ситуации.
Восстановим классическое определение формы Аристотелем, в соответствии с которым форма является не только сущностью вещи, но ее внутренней целью и силой, которая осу-ществляет эту цель, а также его положение, что наивысшей, совершенной формой, в которой нет ничего материального, является Мыслящий Разум. Нас в этом определении не устраивают два момента. В устройство так понимаемой формы не включается сам процесс наложения фор-мы на материал. На наш же взгляд, форма — это то, что постоянно выявляет и обнаруживает материальную сферу своего существования. Форма и существует лишь в обнаружении и пре-одолении границ своего материального носителя, будь то мрамор, из которого высекается ста-туя, когда убирается все лишнее в соответствии с замыслом скульптора, или слова, в которые воплощается мысль. Поэтому и цель, и сила, и даже идея тоже имеют свой материал-носитель, свою идеальную, сопротивляющуюся воплощению и обнаружению, построению формы мате-рию. Другое дело, что эта материя не вещественна и не вещна. И второй момент. Для нас форма — это организуемая и простраиваемая коллективная мыследеятельность со всеми ее идеальными и материальными компонентами. Поэтому мы не помещаем форму в удаленный и недостижимый Разум и считаем, что Разум, выступающий для Аристотеля Формой Форм, проявляется в коллективной мыследеятельности. И индивидуальное сознание мыслителя, рассуждая о Разуме, часто переносит в него то, что оно может удержать и понять из коллективной мыследеятельности.
В данном случае предельно конкретной формой проблематизации является процесс вы-деления коммуникативной оппозиции и перевод ее в мышление из третьей позиции участника ситуации.
Содержание — это все то, что вошло в организацию процессов коммуникации и ситуа-тивно “прилепилось” к ним в виде представлений различных ее участников об объекте, в виде моделей, в виде разных категориальных оснований их мышления.
Но для того чтобы обучать проблематизации, что мы и делаем в данном учебнике, необ-ходимо ответить на вопрос: а какова функция проблематизации, для чего она осуществляется?
Как минимум можно выделить семь функций проблематизации:
Первая функция состоит в разграничении тематических полей из разных разделов научной дисциплины, которые до этого не были выявлены и противопоставлены друг другу. Типичным может быть соотношение двух утверждений: а) тело движется лишь при постоянном приложении к нему силы; б) тело движется равномерно и прямолиней-но, если к нему не прикладывается никакая сила.
Первое утверждение, при известных огрублениях, может быть отнесено к аристо-телевской физике, второе — к ньютоновской. Противопоставление этих двух утвержде-ний приводит к тому, что четко выделяются две разные предметно-тематические области объекта движения. Когда рассматривается движение тел по земной поверхности, организуемое человеком (транспорт, оружие и т. д.), верным оказывается первое положение. Когда анализируется движение космических тел (небесная механика), верным является второе положение.
Таким образом, оказывается необходимым различать и не путать тематические разделы некоторой исходно выделенной дисциплины.
Вторая функция — это получение “знания о незнании”, то есть фиксация того, что неизвестно внутри имеющихся и разработанных массивов знаний, и тем самым — программирование развития существующего комплекса знаний. Например, до настоящего момента неизвестным является то, какова биофизико-химическая природа солнечной энергии, какие процессы лежат в основе происхождения Солнца и постоянного излучения солнечной энергии.
Третья функция — введение в “благополучную”, “успокоившуюся” научную дисциплину проблемного комплекса, который придаст этой дисциплине вторую жизнь.
Четвертая функция построена на основе проблемного комплекса нового научно-го предмета или новой дисциплины. Так, в настоящий момент в работах Цимбурского и Ильина формируется новая научная дисциплина, которую можно было бы назвать “хро-нополитиономия”. Задача этой дисциплины состоит в том, чтобы изучать особенности временных закономерностей существования политий.
На наш взгляд, за данными задачами вышеозначенной дисциплины стоит одна принципиальная методологическая проблема, сформулированная Г. П. Щедровицким: социальные организмы и государственность — образования разновременные (т. е. суще-ствующие в разных временах), включенные на разные места в несколько разных иерар-хий (рядов упорядочивания), разнородные. И совершенно непонятно, как подобные об-разования исследовать. Они существуют одновременно в нескольких разных временах и требуют методов, позволяющих их соответствующим образом представлять и рассмат-ривать.
Пятая функция — соотношение знаний из разных дисциплин, комплексная соор-ганизация разных дисциплин друг с другом. В этом случа

Кондратьев М.Ю.
Я узнал, что в своей статье Громыко Ю.В. дает своё понимание понятиям «проблемная ситуация» и «проблема» они не тождественны. Проблема возникает из проблемной ситуации, которая в свою очередь появляется неизбежно в процессе взаимодействия людей при столкновении их точек зрений, мнений и интересов. Чтобы разрешить проблему нужно понять причину проблемной ситуации, а чтобы понять причину проблемной ситуации нужно погрузится в неё понять разные ход мыслей и точки зрения сторон спора. Для того чтобы понять как эти стороны мыслят нужно понять что такое сам процесс мышления. Мышление у отдельного человека и всего человечества эволюционировало и продолжает не прерывно развиваться на протяжении всей его истории. Есть три вида логик – формальная, диалектическая, содержательно-генетическая они представляют разные системы мышления и разные представления о самом механизме мышления. Для того чтобы разрешить «проблемную ситуация» нужно воспользоваться технологией проблематизации то есть нужно не противоставлять различные виды этих логик и их приёмы, а напротив попытаться синтезировать их в единой системе проблемного мышления. С помощи различных подходов в процессе мышлении нужно уметь строить процесс проблематизации, это означает, что нужно уметь при выявлении сталкивающихся точек зрения восстанавливать различные «категориальные основания оппозиции» и тем самым осуществлять продвижение по историческим пластам мышления.
В процессе мышления необходимо использовать категорийный анализ; категория формы и соответствующие ей три категориальные оппозиции: форма — материал, форма — смысл, форма — содержание, их взаимное соотношение и способствую самому процессу мышления. Громыко выделяет семь функций проблематизации, но статья обрывается на пятой. Только в их совокупности можно понять, что такое процесс проблематизация возможно со временим их будет выявлено не семь а больше.
Процесс мышления не познан до сих пор и вряд ли будет когда то познан до конца, но уже сейчас мы можем утверждать, что изучая сам процесс мышления мы можем разрешить ряд проблемных ситуаций, а значит и самих проблем ещё до их возникновения.